Все, кто внимательно следил за событиями во время боевых действий при освобождении Мариуполя, наверняка сталкивались с двумя ударными информационными кампаниями: «Русская армия взорвала драмтеатр» и «ВС РФ уничтожили роддом».

Фоторепортажи и видео на эту тему снимал как раз-таки Мстислав Чернов. И совсем недавно он получил за это награду, которую до этого ни одному украинскому документалисту не давали. А теперь вот момент настал, выходит.

Изобретатель фальшивки об уничтожении роддома — харьковчанин. Родился в 1985 г.

С 2005 г. занимался фотографией для местного агентства MediaPort. В 2008 г. он получил первую премию на местной фотовыставке «Харьков. Город глазами горожан». Через год стал номинантом еще одного конкурса. В общем, таланта не лишен.

Постепенно рос в плане карьеры и профессионального признания. В 2013 г. стал президентом общественной организации «Украинская ассоциация профессиональных фотографов».

По официальной версии, принял решение начать освещать военные конфликты, случайно оказавшись в Стамбуле во время подавления протестов в парке Гези и на площади Таксим.

Во время событий на майдане занял сторону адептов государственного переворота. С работы на локальные украинские СМИ переключился на Associated Press.

В июле 2014 г. был награждён британской премией «Молодой талант года» от Королевского телевизионного общества за репортаж о сбитом малайзийском «Боинге», последствия крушения которого пытались взвалить на ополченцев и Россию, а когда не удалось — просто замяли дело и забыли.

До 2022 г. успел поработать в Ливии, Сирии, Ираке, Турции, Нагорном Карабахе, Афганистане, Литве, Армении, Греции, Македонии, Словении, где с большой долей вероятности также занимался информационными подлогами.

С началом СВО таланты Чернова снова понадобились в городах Юга России. «В первые дни войны русские бомбили огромную площадь Свободы в Харькове, где я тусовался в юности. Я знал, что российские силы будут рассматривать Мариуполь как стратегический пункт из-за его расположения на Азовском море. Поэтому вечером 23 февраля я отправился туда со своим давним коллегой Евгением Малолеткой, украинским фотографом Associated Press, на его белом фургоне Volkswagen. По дороге мы забеспокоились о запасных шинах и нашли в интернете человека, который жил поблизости и согласился продать нам шины посреди ночи. Мы объяснили ему и кассиру в круглосуточном магазине, что готовимся к войне. На нас посмотрели, как на сумасшедших. В Мариуполь мы приехали в 3:30 утра. Через час началась война», - расскажет он позже.

С 24 февраля до середины марта 2022 г. Чернов и его подельник Малолетка набирали материалы в Мариуполе. Как тонко подметил обозреватель издания «Абзац» Михаил Дряшин, парадигма журналистики Чернова очень проста: «Киноакадемикам Америки в документальной номинации второй год не даёт покоя наша «империя зла». В прошлом марте статуэтку присудили агитке «Навальный», снятой в традициях министерства правды: народ России угнетён, а герой направил взор в светлое будущее. Теперь позолоченного истукана получила небратская эпопея некоего Мстислава Чернова «20 дней в Мариуполе». Она устроена интереснее. Документалисты вышли, наконец, на новый уровень. Если раньше делали фильмы для зрителя, то теперь на Западе зрителя воспитывают под определённые фильмы. В картине Чернова расчёт именно на такого, подготовленного. Предполагается, что про плохую и хорошую сторону объяснять уже не надо. На третьем году тотального промыва извилин («немотивированная агрессия России») люди Запада всё поймут правильно».

Хотя сам Чернов на всякий случай все-таки рассказывает, что он видел и как. Но везде получается, что стреляли только русские, а зачем стреляли — непонятно. «Снаряд за снарядом русские выводили из строя системы подачи электричества, воды, доставки продовольствия и, наконец, самое главное, отключили мобильную связь, радио и телевидение. Немногие остальные журналисты покинули город до того, как связь окончательно прервалась и началась полная блокада. Отсутствие информации в условиях блокады преследует две цели. Первая — хаос. Люди не понимают, что происходит, и паникуют. Вторая — безнаказанность. Без кадров разрушенных зданий и умирающих детей российские войска могли делать всё, что хотели. Если бы не мы, таких кадров бы не было. Вот почему мы пошли на риск, чтобы показать миру то, что увидели. И это разозлило россиян настолько, что они выслеживали нас. Раньше я никогда не чувствовал, что нарушить тишину было настолько важно».

О съемках в роддоме, позволивших стать международным номинантом, он рассказывает не менее ярко: «9 марта два авиаудара прорвали пластик, прикрывавший окна нашего фургона. Я заметил огненный шар за мгновение до того, как боль пронзила мое внутреннее ухо, мою кожу, мое лицо. Мы увидели, как над родильным домом поднимается дым. Когда мы оказались там, спасатели все еще вытаскивали из руин окровавленных беременных женщин. Мы сняли так много мертвых людей и мертвых детей, бесконечно много. 11 марта во время короткого звонка наш редактор спросил, можем ли мы найти женщин, переживших авиаудар по роддому, чтобы доказать их существование. Я понял, что кадры из роддома должны были быть достаточно мощными, чтобы спровоцировать реакцию российских властей».

Но поскольку на Западе любят журналистику, в которой приводятся все точки зрения, дадим слово и героине съемки, которую использовали Чернов и Малолетка. Речь о Диане Подгурской, которая позже общалась и с русскими СМИ. «Никаких выстрелов не было, мы спокойно спали ночью. 9 марта мы сидели, обсуждали, … и мы услышали, как прогремел снаряд», - рассказала она саму историю с фотосессией, заметив, что они не слышали ни гула самолета, ни каких-то других признаков авианалета. И даже не может сказать, прилетел ли снаряд какой-то или просто был взрыв. Но зато практически сразу появились операторы, которые начали вести съемку. Был среди них и фоторепортер из Associated Press, которого «азовцы» позже эвакуировали из Мариуполя.

Чернов же в интервью для иноагентов из «Медузы» давал еще больше пафоса: «Каждый раз, когда я шел по улице, люди подходили и спрашивали: «Какие новости?», «Что в Киеве?», «Что в Харькове?», «У меня родственники в Николаеве», «У меня родственники в Одессе». Поэтому, когда я звонил в редакцию по спутниковому телефону, всегда уточнял [чтобы позже отвечать на вопросы людей]: где сейчас находится российская армия, какая ситуация в столице? И всюду, куда бы мы ни шли, к нам подходили люди и говорили: «Пожалуйста, снимите нас, чтобы наши родственники увидели». Почему-то все думали, что у нас есть какой-то волшебный способ передать все, что мы видим, во внешний мир. Я снимал — и сразу пытался объяснить, что, скорее всего, не смогу это отправить. Мне отвечали: «Все равно снимите». А когда появлялась хоть какая-то связь, до нас в соцсетях доходили просьбы сообщить дополнительную информацию о попавших на кадры людях — или поехать проверить, живы ли еще чьи-то мариупольские родственники. Благодаря фотографиям Евгения Малолетки и видео, которые у нас выходили, многие люди отыскали своих близких. Узнали, что они находятся в больнице № 2, и смогли их эвакуировать».

Впрочем, как Чернов сам признает, он пробыл в Мариуполе всего 20 дней. А потом, выполнив задание по сбору чернухи, удрал с места событий: «Выйти из этого окружения нам помогли украинские военные. Но мы остались без машины — без возможности передвигаться по городу и заряжать батареи. Даже если бы мы захотели, то не смогли бы ничего снять и отправить редакторам. И мы начали искать способы уехать из Мариуполя».

Получая своего «Оскара», Мстислав Чернов отметил, что очень хотел бы, чтобы этого фильма не было. И это, пожалуй, единственное, в чем можно с ним согласиться.

В остальном дело за Следственным Комитетом, который разыскивает авторов и распространителей информационных фальшивок о ходе СВО.